Read Evening: Poetry of Anna Akhmatova Online
Authors: Anna Akhmatova
1911
These words
I speak now surface only once,
Born in my soul, they blossom and they swell
.
A
buzzing bee is settling on the mums,
The old sachet exudes a musty smell.
The room with narrow windows with pr
ecision
Recalls old times, preserves the love I knew.
Over the bed, there’s a French inscription,
That reads: “Seigneur, ayez pitie de nous”
My soul, I beg, don’t touch and don’t evoke
The hints of sorrow of some bygone tale…
I’ve noticed how the lustrous gleaming cloaks
Of Sevres statuettes grow dim and pale.
The final ray, so golden and so heavy,
Dies down in the dahlia’s bouquet,
As in a dream, I can make out already
A viol and a harpsichord duet.
1911
Сероглазый король
Слава тебе, безысходная боль!
Умер вчера сероглазый король.
Вечер осенний был душен и ал,
Муж мой, вернувшись, спокойно сказал:
«Знаешь, с охоты его принесли,
Тело у старого дуба нашли.
Жаль королеву. Такой молодой!..
За ночь одну она стала седой».
Трубку свою на камине нашёл
И на работу ночную ушёл.
Дочку мою я сейчас разбужу,
В серые глазки ее погляжу.
А за окном шелестят тополя:
«Нет на земле твоего короля...»
11 декабря 1910
Царкое Село
Inconsolable anguish, I h
ail your sting!
Yesterday died the grey-eyed king.
The autumn evening was stifling and red,
My husband returned and casually said:
“Back from the hunt, with his body they walked,
They found him lying beside the old oak.
I pity the queen. So young! Passed away!...
In the span of a night, her hair became grey.”
He found his pipe and wandered outside,
And went off to work, like he did every night.
My daughter’s asleep. I’ll bid her to rise,
Only to gaze at her grey-colored eyes.
Outside the window, the poplars unnerved,
Whisper: “Your king is no more on this earth…”
December 11, 1910
Tsarskoe Selo
Руки
голы выше локтя,
А глаза синей, чем лёд.
Едкий, душный запах дегтя,
Как загар, тебе идёт.
И всегда, всегда распахнут
Ворот куртки голубой,
И рыбачки только ахнут,
Закрасневшись пред тобой.
Даже девочка, что ходит
В город продавать камсу,
Как потерянная бродит
Вечерами на мысу.
Щеки бедны, руки слабы,
Истомленный взор глубок,
Ноги ей щекочут крабы,
Выползая на песок.
Но она уже не ловит
Их протянутой рукой.
Все сильней биенье крови
В теле, раненном тоской.
1911
Ice-blue, they pull you in
And like a tan, the pungent scent
Of tar befits your skin.
Your collar’s opened wide,
Your jacket shimmers blue.
The fisherwomen sigh
And blush on seeing you.
Even the girl who sells
Anchovies, mouth agape,
Strays stupefied as well,
Each evening on the cape.
Her frail arms - collapsed,
Her gaze is deep and spent,
She’s tickled by the crabs
That crawl out on the sand.
She doesn’t chase away
These crabs like she did prior
And blood beats more each day
She
’s wounded by desire.
1911
Он любил три вещи на свете:
За вечерней пенье, белых павлинов
И стертые карты Америки.
Не любил, когда плачут дети,
Не любил чая с малиной
И женской истерики
...А я была его женой.
9 ноября 1910
Киев
He loved three things in this world:
Evensong
, peacocks of white,
And o
ld tattered maps of America.
He
despised it when little kids bawled,
Hated t
ea with preserves, and disliked
W
omen acting hysterical.
… And I was his wife.
November
9, 1910
Kiev
Сегодня мне письма не принесли:
Забыл он написать или уехал;
Весна как трель серебряного смеха,
Качаются в заливе корабли.
Сегодня мне письма не принесли…
Он был со мной еще совсем недавно,
Такой влюбленный, ласковый и мой,
Но это было белою зимой,
Теперь весна, и грусть весны отравна,
Он был со мной еще совсем недавно…
Я слышу: легкий трепетный смычок,
Как от предсмертной боли, бьется, бьется,
И страшно мне, что сердце разорвется,
Не допишу я этих нежных строк…
1912
No letter came for me today:
Did he forget or go away thereafter;
The spring is like a trill of silver laughter
,
The boats are bobbing in the bay.
No letter came for me today…
He was with me not very long ago,
So much in love, so gentle and all mine,
But that was still the white of wintertime,
Now spring is here, with poison in its woe
,
He was with me not very long ago…
I hear: the fiddle bow is trembling and light,
It beats, it beats as if from deathly ache,
And I’m afraid now that my heart will break
And leave unfinished tender lines I write…
1912
Надпись
на неоконченном портрете
О, не вздыхайте обо мне,
Печаль преступна и напрасна,
Я здесь, на сером полотне,
Возникла странно и неясно.
Взлетевших рук излом больной,
В глазах улыбка исступленья,
Я не могла бы стать иной
Пред горьким часом наслажденья.
Он так хотел, он так велел
Словами мертвыми и злыми.
Мой рот тревожно заалел,
И щеки стали снеговыми.
И нет греха в его вине,
Ушел, глядит в глаза другие,
Но ничего не снится мне
В моей предсмертной летаргии.
1911
Inscription on an unfinished portrait
O, do not sigh about me, anxious,
This grief is criminal and vain,
Here
on the grayness of the canvas,
I have emerged so strange and vague.
With frenzy smiling in my eyes,
With flailing arms, the pain of fracture,
And I could not be otherwise
Before the bitter hour of rapture.
He wanted this, he ordered this
With words so dead and full of spite.
And crimson worry filled my lips,
And cheeks, like snow, were polished white.
But he is sinless, free of guilt,
He left, he’s gazing at new eyes,
But I don’t dream a thing, I wilt
In lethargy before demise.
1911
Сладок запах синих виноградин…
Дразнит опьяняющая даль.
Голос твой и глух и безотраден.
Никого мне, никого не жаль.
Между ягод сети-паутинки,
Гибких лоз стволы еще тонки,
Облака плывут, как льдинки, льдинки
В ярких водах голубой реки.
Солнце в небе. Солнце ярко светит.
Уходи к волне про боль шептать.
О, она, наверное, ответит,
А быть может, будет целовать.
1910
Киев
The smell of dark blue grapes is sweet…
Intoxicating vastness calls.
Your voice is flat and downbeat.
I pity no one, not a soul.
The spiderwebs surround the berries,
Thin are the stems of supple vines,
The river’s bright blue water carries
The clouds of white like floes of ice.
The sun is bright. The sun is high.
Go tell the wave your pain’s abyss.
She’ll likely listen and reply,
And, maybe, even start to kiss.
1910
Kiev
Подражание И. Ф. Анненскому
И с тобой, моей первой причудой,
Я простился. Восток голубел.
Просто молвила: «Я не забуду».
Я не сразу поверил тебе.
Возникают, стираются лица,
Мил сегодня, а завтра далек.
Отчего же на этой странице
Я когда-то загнул уголок?
И всегда открывается книга
В том же месте. И странно тогда:
Все как будто с прощального мига
Не прошли невозвратно года.
О, сказавший, что сердце из камня,
Знал наверно: оно из огня…
Никогда не пойму, ты близка мне
Или только любила меня.
1911
And even with you we’ve parted,
My first fancy. The east grew blue.
“I will never forget you,” you uttered.
I could hardly suppose it was true.
Faces emerge and vanish again,
Dear today, but tomorrow - strange.
But what exactly caused me to bend
The corner to mark this page?
And, always, the book is opened
On this place. It’s too strange to grasp:
It’s as if
from our parting moment,
Not a year irretrievabl
y passed.